<<
>>

НАЦИОНАЛЬНАЯ ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА ПЕРЕД ЛИЦОМ ГЛОБАЛЬНЫХ УГРОЗ

Глобальная экономика создает фундаментальный разрыв между национальными политическими учреждениями с их политикой, предназначенной контролировать экономические события, и международными экономическими силами, подлежащими контролю.
Вместо мира, где экономические силы регулировались политикой национальных государств, глобальная экономика создает другой мир, где наднациональные геоэкономические силы диктуют экономическую политику национальным государствам. Эта интернационализация лишает национальные правительства многих традиционных рычагов экономического контроля.

Когда после Второй мировой войны американское правительство пыталось регулировать деноминированные в долларах ценные бумаги, чтобы лучше контролировать свою денежную массу, в Лондоне тотчас же развился рынок евродолларов. Долларовые ценные бумаги продавались не в Нью-Йорке, а в Лондоне, где американские власти не могли регулировать торговлю: она происходила не на американской, а на британской территории, а там действовало британское регулирование, применявшееся лишь к ценным бумагам, выраженным в фунтах. Английские власти могли бы распространить свое регулирование на долларовые ценные бумаги, но они в этом не были заинтересованы. Эти финансовые инструменты не затрагивали британской денежной политики, а их продажа приносила Лондону много рабочих мест. Английские власти также знали, что если бы Лондон попытался регулировать долларовые ценные бумаги, то торговля ими переместилась бы в какое-нибудь другое место.

Франкфурт должен был бы стать финансовой столицей Европы как финансовая столица сильнейшей экономики вЕвропе, но германские власти настаивали на регулировании финансовых операций, и эта настойчивость была второй составляющей в успехе Лондона, который в действительности и стал финансовой столицей Европы. Если бы не регулирующая политика Америки и Германии, Лондон остался бы лишь одной из региональных финансовых столиц Европы.

Позднее японское правительство пыталось запретить продажу некоторых современных финансовых инструментов многоцелевого назначения, зависевших от величины индекса Никкей в Токио.

Врезультате эта торговля просто переместилась в Сингапур, оказывая точно то же действие на японский рынок акций, как если бы это делалось в Токио. Мир увидел драматическую иллюстрацию этого явления, когда один-единственный брокер банка Баринга в Сингапуре сумел сделать ставку на индекс Никкей в 29 миллиардов долларов и потерял 1,4 миллиарда, когда индекс не дал такого разброса в течение дня, как он ожидал.

Вследствие банковского краха 1932 года американское правительство провело законы, запретившие американским коммерческим банкам заниматься инвестиционной деятельностью. Правительство хотело предотвратить потери текущих и сберегательных счетов коммерческих вкладчиков в результате неудачных банковских инвестиций. В наши дни это попросту означает, что «Ситибэнк», второй по величине американский банк, предпринимает инвестиционные банковские операции из своих лондонских офисов, где они не подчиняются американскому регулированию. В результате Америка только потеряла рабочие места, ничего не выиграв в смысле уменьшения риска, поскольку деятельность «Ситибэнка» в Лондоне может разорить его так же легко, как и действия в Нью-Йорке.

Рассмотрим далее антитрестовские вопросы. Какое регулирование применяется, к кому и где? Компания «Ройал Датч Эр-лайнз» (KLM) получила разрешение купить контрольный пакет акций «Нортуэст Эрлайнз», и «Бритиш Эйр» может, если захочет, осуществив опцион, взять под контроль «Ю. С. Эйр», хотя ясно, что если бы эти две авиалинии были американскими, то по антитрестовским законам Соединенных Штатов им не было бы разрешено купить ни «Нортуэст Эрлайнз», ни «Ю. С. Эйр». С ними обращались иначе, потому что они были «иностранными».

Но у нас теперь мировой рынок воздушных путешествий, в котором понятие «иностранный» имеет для путешественника очень мало значения. Антитрестовские законы следовало бы изменить, чтобы они равным образом применялись ко всем. То, что это не сделано, приводит к абсурдному положению, когда американские воздушные линии дискриминируются на своих внутренних рынках своим собственным правительством.

Но мир еще более сложен: эти фирмы с иностранными главными управлениями, изъятые из американских антитрестовских законов, могут иметь своими главными акционерами американцев.

Поскольку немецкая публика, по-видимому, опасалась, что биотехника может создать ужасного монстра вроде Франкенштейна, в Германии были разработаны дорогостоящие регулирующие правила в этой области; это просто привело к тому, что немецкие химические и фармацевтические компании проводят свои биотехнические исследования в Америке — в значительной степени в Бостоне. Немецкие рабочие места переместились, таким образом, в Америку, а когда начнется производство, то рабочие места также могут оказаться в Америке — а не в Германии.

Эпоха национального правительственного регулирования бизнеса попросту прошла. Деятельность перемещается туда, где она не регулируется, и часто это перемещение может происходить без какого-либо физического движения. Страховая и финансовая деятельность электронным путем выполняется на Бермудских или Багамских островах, хотя почти все осуществляющие эту деятельность продолжают сидеть в своих офисах в Нью-Йорке или Лондоне.

Европа очень старалась защитить рабочих от увольнений в случае экономических спадов и сокращений, сделав увольнение существующих рабочих длительной и очень дорогой операцией. Удалось сделать увольнение рабочих настолько дорогим, что лишь немногие фирмы решаются на требуемые расходы, но это же регулирование привело к такой европейской экономике, где никто нехочет нанимать новых рабочих, чтобы не нести потерь при их увольнении, когда произойдет следующий спад. Европейские фирмы перевели свою экспансию в другие части света, где не так дорого нанимать и увольнять людей. «Мерседес-Бенц» и БМВ не случайно переместились в Алабаму и Южную Каролину — это те места в Америке, где меньше всего государственного регулирования и где ниже всего социальные расходы. В Европе число рабочих мест застыло на месте, и с течением времени безработица станет еще выше, чем она была бы, если бы фирмы могли свободно нанимать и увольнять.

Помня бедствия от бесконтрольных потоков капитала перед войной, после Второй мировой войны все правительства, кроме Соединенных Штатов, ввели контроль над потоками капиталов в свою страну и из нее.Многие из этих видов контроля сохранялись даже до 70-х гг.

Контроль этот был возможен, так как, например, итальянец, пожелавший нелегально перевезти деньги в Швейцарию, должен был положить эти деньги в свой рюкзак и перейти через Альпы. Но трудно представить себе, как можно осуществлять контроль над капиталом при наличии технологий и финансовых учреждений, позволяющих перемещать деньги с помощью персонального компьютера. Можно издавать законы, но их нельзя проводить в жизнь.

Поскольку при капитализмефинансовая деятельность естественным образом мигрирует в те места, где меньше всего регулирования и где ниже всего социальные расходы, национальные правительства конкурируют теперь друг с другом за экономическую деятельность, что весьма напоминает американские штаты, конкурирующие между собой, убеждая фирмы расположить свой бизнес в их штате. Если в глобальной экономике некоторая страна сохраняет высокие налоги и расходы, как, например, Швеция, то бизнес попросту перемещается в общества с низкими налогами и расходами, например, страны Восточной Азии, чтобы избежать налогов. Швеция же остается без налоговых поступлений, необходимых для финансирования желательного для ее избирателей уровня обслуживания.

Правительственные расходы на программы, выгодные для бизнеса, такие, как финансирование образования или инфраструктуры, все еще можно защищать, поскольку фирмы получают от них льготы, которые могут превосходить связанные с ними затраты. Но потребительские льготы, поступающие прямо к гражданам, становится все труднее финансировать, облагая налогами бизнес. Размещая свои предприятия в Америке, «Мерседес» и БМВ снижают свои платежи для финансирования германской государственной системы пенсионного обслуживания.

Европейское сообщество пытается теперь гармонизировать свои правила регулирования, налоги и социальные расходы, чтобы фирмы не принимали свои решения о расположении предприятий внутри Европейского сообщества в зависимости от регулирования или налогов. Но гармонизация налогов несет с собой неявную гармонизацию уровней расходов, поскольку общее налогообложение должно быть в принципе сходно.

Постановления Маастрихтского договора о создании общей валюты усиливают это давление, требуя единообразия государственных бюджетов и долговой политики. В конечном счете национальные правительства должны в значительной степени потерять свою власть.

В глобальном рынке все давления направлены в сторону гармонизации вниз — наподобие того, как американские штаты конкурируют, побуждая фирмы размещать предприятия подих юрисдикцией посредством специальных налоговых льгот. Государства с правовым режимом, поощряющим низкие налоги, и слабым регулированием не испытывают давления в сторону изменений; напротив, государства с сильным регулированием и высокими налогами находятся под значительным давлением, заставляющим их меняться.

Мировое регулирование не готово еще заменить национальное регулирование. Нет согласия в том, кто должен регулировать, что должно регулироваться и каким образом должно производиться регулирование. О чем бы ни были соглашения, они имели бы мало смысла, потому что у кого-нибудь всегда могло бы возникнуть побуждение не принять этих согласованных способов регулирования. Если этот кто-нибудь не согласен, то соответствующий вид экономической деятельности просто переместится в его юрисдикцию и увеличит его экономический успех. Можно на теоретическом уровне признавать, что определенное регулирование помогло бы мировой экономике, но не принимать или не применять ее в своей юрисдикции, повышая тем самым доходы собственных граждан.

В наши дни многие будут утверждать, что международное давление в сторону ослабления регулирования и снижения налогов — это хорошее давление, а не плохое. Но не мешает помнить, что нынешняя система регулирования бизнеса большей частью возникла из двух явлений реального мира — эпохи «баронов-разбойников» второй половины девятнадцатого века и финансовых крахов эпохи «великой депрессии» 20-х и 30-х гг. Те, кто жил в те времена, видели нечто, что нужно было регулировать. Без регулирования мы тоже можем, пожалуй, увидеть нечто, что нужно регулировать.

Но эпоха национального экономического регулирования кончается, а эпоха глобального экономического регулирования еще не пришла. По крайней мере в течение какого-то времени капитализм подвергнется испытанию в условиях намного меньшего государственного регулирования.

<< | >>
Источник: Лестер К. Туроу. БУДУЩЕЕ КАПИТАЛИЗМА. 1999

Еще по теме НАЦИОНАЛЬНАЯ ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА ПЕРЕД ЛИЦОМ ГЛОБАЛЬНЫХ УГРОЗ:

  1. МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ ПЕРЕД ЛИЦОМ ГЛОБАЛЬНЫХ УГРОЗ
  2. 48. Внутренние и внешние угрозы национальной экономической безопасности
  3. 5. Внутренние и внешние угрозы национальной экономической безопасности
  4. Каковы виды угроз национальной экономической безопасности и роль государства в их предотвращении?
  5. 49. Внешние угрозы национальной безопасности
  6. Угроза причинения серьезного ущерба отрасли национальной экономики
  7. Классификация угроз экономической безопасности
  8. 46. Внутренние и внешние факторы, создающие угрозу экономической безопасности Республики Беларусь.
  9. Минувшее десятилетие экономического подъема было временим гламура, преклонением перед блеском роскоши. Что изменилось с приходом кризиса?
  10. 13. Национальное богатство – часть совокупного экономического потенциала национальной экономики
  11. ЛЕКЦИЯ № 7. Государственное регулирование национальной экономики. Национальная и экономическая безопасность
  12. 4. Национальное богатство – часть совокупного экономического потенциала национальной экономики
  13. 4. Понятие национальной и экономической безопасности. Концепция национальной экономической безопасности России
  14. 2.5. Концепции глобальной экономической системы